Никто мне не верит - Страница 89

— Нападение — это официальная версия. На самом деле случилось другое. Грег забрался в мою квартиру сегодня утром и ударил меня.

— О, Линн! — Элизабет наклонилась и обняла ее.

— Он сделал это. Он сорвал пробный показ. Мы считали, что мы обезопасили себя, но мы ошиблись. Теперь я не знаю, что будет дальше. С пробным показом или… со мной.

Поврежденный глаз под повязкой начало щипать, и она постаралась сдержать слезы. Но они должны были выходить наружу хотя бы иногда, как бы это ни было неприятно.

По крайней мере, она сдерживалась перед Бернадин, Деннисом и Вики.

Или перед Карой, которой в данный момент хватало забот о самом ближайшем будущем, которое теперь стало таким неопределенным.

Или перед Бубу, которого это свело бы с ума.

* * *

Майк не стал ужинать, и голода он не испытывал.

Он сидел на застеленной кровати, так и не сняв одежду. Телевизор был включен. Ларри Кинг беседовал с каким-то экспертом по вопросам экономики.

Иногда посторонний шум помогал ему лучше думать.

Рабочий день закончился, и ему хотелось сдвинуться с мертвой точки и перестать думать о поражении, мысли о котором не оставляли его.

Под монотонное гудение Ларри Майк взял ручку и начал рисовать в своем блокноте бессмысленные фигуры.

Что делает Грег в данную минуту?

Хорошая отправная точка для начала размышлений — не хуже, чем любая другая.

Празднует то, как он обдурил бостонскую полицию.

Майк швырнул ручку в стену. Нет, ты, засранец, он очарован вовсе не полицией Бостона. Итак, снова. Что он делает в данный момент?

Ищет Линн? Не хочет ли он снова напасть на нее?

Ничего не складывается.

Он решил начать с более ранних событий.

Шесть утра. Маньяк знает о записи, и знает, что мы в курсе того, что он знает. Он, наверняка, знает обо всех приготовлениях против срыва программы.

Он находится в здании, где живет Линн. У него есть сотовый телефон. Он знает весь наш план, имя Ли, мое имя.

Он должен дождаться, когда включится душ. Есть ли у него способ определения включения ее душа по шуму в трубах? Или он просто подслушивает под дверью?

Итак. Она в душе, он звонит Ли, достаточно убедительно подделав мой голос. Ли уходит, маньяк входит в квартиру, ждет, пока Линн выйдет из ванной, бьет ее кулаком или каким-то предметом.

При воспоминании о крови, опухоли и Линн в полуобнаженном виде Майк почувствовал, как скрутило его пустой желудок. Но он чувствовал, что приближается к чему-то, и не стал останавливаться.

Итак, он бьет ее, запирает в шкаф, удирает, и что делает потом? Сидит где-нибудь и жаждет увидеть результаты своего труда.

И что тогда? Он уже причинил ей боль, создал прецедент. Собирается ли он вернуться к прежнему и снова начать вытворять свои анонимные штучки?

Какое они могут доставить ему удовольствие, когда он зашел так далеко?

Поэтому он постарается снова причинить ей боль. На этот раз в худшей форме. Он дожидается ночи, так как сейчас они ищут его; или он ждет неделю или месяц, заставляя ее попотеть, а затем добирается до нее.

Майк сел на кровати. Это звучит неправдоподобно.

Ларри прервался для рекламы. Майк не знал, какой продукт рекламировали, но на экране появился толстый сэндвич, и он неожиданно почувствовал, что проголодался.

Он прошел на кухню, взял кусок тунца со швейцарским сыром, отнес его в комнату на кровать и, пока рот был занят едой, начал думать дальше.

Он представлял, как маньяк преследует ее, вкладывал ему в руки разное оружие, воображал, как он нападает на нее в разных местах: в квартире, в гараже, на телевизионной студии, на улице.

Ничего не получалось. Он знал, что идет по ложному следу.

О'кей. Попробуем с другой стороны. Унижение. На что он пойдет сейчас? Еще одна засада, но на этот раз для изнасилования? Изнасилование и нанесение телесных повреждений?

Пару лет назад в Розалинде они поймали насильника, который выбивал жертвам кулаком оба глаза, прежде чем насиловал их. Сообразительный: дело раньше удовольствия.

Однако этому маньяку такая схема не подходит.

Почему нет?

Потому что похоже, что жестокость — это не его стиль.

Молодец, Майк. Смотреть, как врач зашивает ее лицо, а потом заявить, что жестокость не соответствует стилю напавшего на нее человека.

Он вздохнул. Доел сэндвич и продолжал размышления.

Еще одна реклама. Полоскание для рта. Пара, танцующая под мечтательную музыку. Разговаривающая и целующаяся одновременно; свежие пахнущие мятой рты.

К нему тихо подкрались воспоминания.

Майк и Линн в ее гостиной. Ее тело под его руками. Ощущение ее близости, вкус ее кожи.

Жизнь, пронизывающая ее и принадлежащая в эту минуту только ему.

Сейчас, сидя на кровати, он потер лицо, чтобы прогнать это воспоминание, но оно упорно не исчезало.

Сначала она была там вместе с ним. Они были двумя ракетами, летящими на огонь. Она крепко обнимала его, прижималась к нему. Ее поцелуй был таким же жадным, как и его.

Впервые за время, прошедшее с сегодняшнего утра, он позволил себе вспомнить ту сцену, когда она отпустила полотенце, чтобы надеть пальто, которое держала Кара.

Ее кожа, ее бледная нежная кожа, через которую были видны ребра; длинные, сильные бедра. Ее ровная грудная клетка, небольшие круглые груди.

Он должен был прекратить это, потому что это противоречило его правилу рассматривать обнаженную жертву только с профессиональной беспристрастностью и благородной симпатией.

Тогда он вспомнил ее рану и представил ее с такой ясностью, как будто только что проводил простительный в данном случае осмотр ее тела. Полузасохшая кровь и спутанные волосы; ошарашенный и беспомощный взгляд.