Никто мне не верит - Страница 81

Линн слушала, как они пикировались друг с другом. Детектив Стерн была миниатюрной, хорошо сложенной двадцативосьмилетней женщиной, которая смотрела на Майка оценивающе, хотя он, казалось, этого не замечал. Этот чисто женский интерес вызвал у Линн некоторое возмущение, но она подавила его, вспомнив, скольким она обязана детективу Стерн.

— А каковы шансы, — спросила ее Линн, — найти остальных его жертв? Я хочу знать, что заставляет его остановиться.

Она пожала плечами:

— У нас подрезаны крылья, так же, как у детектива Делано. В частности, потому что на нас не оказывает давления нынешняя выдающаяся жертва. Говоря честно, он может не оставлять вас в покое именно по этой причине. Даже, несмотря на то, что вы не хотите придавать дело огласке, вы все равно остаетесь на виду. Ваша известность превращает его действия в хождение по туго натянутой проволоке.

* * *

— Возможно, она права, — сказал Майк. — Но она также права в том, что чем больше вы будете популярны, тем дальше он будет отступать от вас. Он может быть сумасшедшим, но он должен защищать себя. Какова вероятность того, что какой-нибудь выродок начнет преследовать Опру Уинфри?

— Барбаре Элис Хайсмит пришлось переезжать дважды. Дважды.

— По крайней мере, после этого он оставил ее в покое, — сказал Майк.

— Может быть, во второй раз он просто не смог найти ее.

— Один раз он ее отыскал, мог и снова найти ее, если бы захотел. Просто он достаточно навеселился. И перешел к новому этапу.

Они ехали из полицейского участка на взятом напрокат «Бьюике», обдумывая услышанное за день и чередуя вспышки разговора с долгими периодами молчания.

— Она была такой открытой. Барбара. Я ценю это очень высоко, — сказала Линн. — Слава Богу, я не сделала настоящую татуировку. Не могу представить, что мне пришлось бы жить с ней до конца моих дней. — Она невесело рассмеялась; это была единственная форма смеха, доступная ей в последнее время. — Нет, вы только послушайте меня. Словно я действительно не буду жить с ним вечно.

— Не говорите так, — сердито сказал Майк. — Продолжайте делать то, что делали. Не преувеличивайте ничего.

Они ехали вдоль широких улиц с низкими пастельных цветов домами и экзотическими деревьями и кустарниками. Линн с грустью вспомнила, как впервые знакомилась с Лос-Анджелесом. Тогда он казался ей волшебным ковром, принадлежащим только ей.

Они повернули за угол, и Линн заметила на стекле машины свое отражение. Она выглядела согнутой и запуганной. Ощутив неловкость, она выпрямилась и подняла голову.

— Вы слышали, что Барбара сказала о своем самовосприятии? — спросила Линн.

— Она сказала, что не может смотреть на себя, когда на ней нет одежды.

Линн кивнула: — Я тоже не могу.

Он посмотрел на нее.

— Когда вы были в ванной, — продолжала Линн, — я рассказала ей о том, как Грег купил мне тот купальник, а потом сказал, что мое тело просто выпирает из него. Она сказала, что однажды он крикнул ей, чтобы она вошла в комнату обнаженной. Он знал, что она только что вышла из-под душа. Она думала, что он шутит — ведь он всегда был таким сексуальным и игривым, — и она сделала это. Оказалось, что в гостиной находился мастер, который пришел починить телевизионный кабель.

— О Господи.

— Это еще не конец. После того, как он начал присылать ей вещи, она получила письмо, якобы от телевизионщика, в котором он рассказывал ей, какая она уродливая и толстая. Во всех подробностях.

— Психопат.

— Он забирается в твое подсознание и портит твои представления о себе. Бедная эта женщина.

Майк еще раз осмотрел ее фигуру, которую знал теперь так хорошо. Худые руки и ноги, плоский живот. Невозможно, чтобы обладательница такого тела считала его дрянью. Но все годы, которые он копался в отбросах общества в виде сексуальных преступников и собирал по крохам картину психологического и эмоционального состояния их жертв, научили его, лучше, чем кого-либо другого, понимать то, на что способен мозг человека под влиянием этого состояния.

Они проезжали маленький торговый центр. Он резко повернул к нему.

— Сюда, — сказал он, указывая рукой.

— Куда сюда? Где мы?

— Идите в магазин. Купите себе купальник. Не надо мне ничего говорить. Я дал свое согласие на то, чтобы вы поехали со мной в Лос-Анджелес…

Ему пришлось убеждать ее еще несколько минут, но она сделала это, а он тем временем зашел в аптеку и купил фотоаппарат.

— Разоблачающая терапия, — это все, что он сказал, заводя машину.

Он заехал на стоянку напротив общественного пляжа в Малибу. Он заставил ее пройти в кабинку и надеть купальник.

— Идите вдоль пляжа, — сказал он, когда она вышла. — Я пойду за вами. — Затем добавил явную нелепицу. — Я не буду смотреть на вас.

Снова ему пришлось уговаривать ее, но она все-таки пошла босиком по песку, белая как смерть на фоне местных жителей. Он сдержал свое обещание и смотрел на нее только тогда, когда нужно было навести резкость, и поздравил себя с этим, так как это было так же необходимо для его собственной защиты, как и для доказательства надежности его обещаний.

Он использовал почти всю пленку, которая была в фотоаппарате, фотографируя не только ее, но и наблюдавших за ней мужчин.

Он не был уверен в том, насколько это поможет.

Но это занимало его мысли те долгие мили, которые отделяли его от дома и которые он преодолевал вместе с этой женщиной. И это могло остановить то медленное, но постоянное угасание жизни, которое он видел в ней и которое все время вызывало в нем все большую тревогу.